Жизнь в луже

Когда-то, с приходом весны, по обочине дороги бежали, перекатывая камушки, веселые ручейки. Ночные заморозки накрывали их прозрачной ледяной корочкой. Камушки, стеклышки, травинки застывали на мгновение в обрамлении воздушных пузырьков. Льдинку пронизывали и стежки серебряных  и золотых  лучиков. К полудню водичка оживала, припускалась бежать, вымывая во льду узорчатую кромку. Спички превращались в быстроходные лодочки и неслись увлекаемые потоком сквозь ледяные тоннели и бурлящие пороги. Мы бежали следом, мокрые азартные, шлепали по воде, стараясь подтолкнуть свою лодочку вперед. Гонки заканчивались в канализационном стоке. Лодочки бесстрашно ныряли в бездну и исчезали навсегда. Мы шли вверх по дороге, немножко спорили. Навстречу, следующая стайка гонщиков, толкая друг друга, сопровождала свои корабли.

.. Лес наполнен водой, он стоит в студеной воде, как на зеркале и отражается. Мрачная черная прошлогодняя листва чуть заметно колышется на дне. Наверное, это земля делает первые робкие вздохи. Крошечные воздушные пузырьки взбегают на поверхность. По пути они прячутся за  подводной травинкой. Когда под травинкой собирается целая стайка новорожденных пузырьков,  в убежище становится тесно и  вот один из них уже наверху, плывет, озирается по сторонам.
   Весенняя  вода хранила клады. А кладом для маленького человечка может стать совершенно пустяшная вешица – например потертая пуговица, камушек, маленькая пузатая склянка от духов, металлическая монетка. Но, конечно же, хочется найти настоящее ценное даже для взрослых сокровище. Однажды так и произошло, мой друг нашел позолоченную подвеску с хрусталиком. Ажурная, кустарной работы драгоценность, привела нас в неописуемое волнение. Мы немедленно побежали домой. Таким счастьем необходимо было поделиться. Не знаю, о чем думал мой друг, а меня била досада. Ведь это не я такая ловкая, и это не меня сейчас будут чествовать дома ,и это не в моей коробочке будет храниться сей знак удачливости. Однако, все эти огорчения померкли, пока мы по дороге домой, придумывали всевозможные истории о нашей находке.  О том, какой прекрасной незнакомке она принадлежала и при каких трагических обстоятельствах угодила в весеннюю лужу .

Просто разучилась видеть

Я была совсем маленькая. Меня повели в гости. В гости я ходить боялась, потому что там были чужие люди. Куда лучше было остаться мне в гостях у бабушки и не ходить ни в какие другие гости. Чтобы я не мешала ходить в гости всем остальным пошедшим туда, меня принялись отвлекать.Сначало отвлекали конфетной вазочкой с большими  конфетами.Таких конфет прежде я не видела.Для чего существуют конфеты я знала,но чужие конфеты  были страшно красивые и трогать их я не осмелилась. По всей видимости, я начала нудиться и терзать маму и тогда чужим людям пришла счастливая мысль и из таинственных недр шкафа в коридоре достали маленькую коробочку,а из нее достали другую коробочку, и поставили рядом с конфетной вазочкой. Сейчас я даже слов подходящих не подберу,чтобы описать,что это была за чудо-коробочка и до какой степени она поразила мое воображение.На всю жизнь. На крышке этой коробочки маленькая прехорошенькая девочка сидела на лавочке в окружении цветочков и сыпала зернышки совершенно крошечным птичкам. .Крышечка вращалась и музыка играла.Мне казалось, что все были настоящие,живые.
          Я научилась приходить в этот дом. Надеясь увидеть еще раз маленькую девочку, полюбила все, что жило в этом доме.
Многие годы спустя коробочка вновь открылась мне, но ее было не узнать.Девочка, цветочки ,птички-все превратилось в примитивных деревянных истуканов. Должно быть, это произошло потому, что их забыли. А может,  я разучилась видеть.

ПУТАЮСЬ В МЫСЛЯХ

В конце общежицкого коридора есть окно,а за окном есть вид из окна. В это самое местечко я устремляюсь всякий раз,когда чувствую острую необходимость немедленно побыть одной. Здесь курилка,  я прихожу сюда курить. Но это больше повод, чтобы пуститься бежать в недра темного коридора к окну. А в этом окне ,как в видоискателе сразу принимаюсь все видеть. И очень любить то что вижу, и немедленно, где-то внутри себя  смешивать краски, выверять последовательность красочных слоев, придумывать технические приемы. Перед глазами-глухой ельник с проблесками худосочных березок, полосочка дороги,прозаично параллельная горизонту и  старая яблоня, похожая на гигантский куст. Я, как любовник теоретик, напитываясь красотой нюансных отношений и кружевной графикой. Я ликую от всего того,что мне удается здесь видеть.Но стоит мне повернуться спиной к окну, шторка захлопывается,я опять бегу по коридору .Бегу и путаюсь в мыслях.Их много,они обо всем сразу и среди прочих немножко о паутинке березовых веточек и одиноком буром яблочке.

ДЕВОЧКИ

Пришло время, началась другая жизнь. Чтобы жить в этой другой жизни я разделилась как клетка, простым делением. Одна часть меня осталась неизменной, в мире искренних чувств и чистой веры, ей всегда было не больше 13 лет, а другая часть отправилась в путь по жизни. Каждое утро я уезжала в другой город. Я общалась с другими людьми и жила совершенно другой жизнью. Когда я возвращалась, дома ждала она, девочка 13 лет, и мы становились единым целым, а утром я опять ее оставляла и уезжала в другую жизнь. Другая жизнь, она очень ревнива, ненасытна, она выматывала меня до изнеможения, покрывая меня все новыми и новыми слоями опыта.  Возвращаясь домой, что я могла отдать этой девочке, я просто говорила ей: «ты ничего не понимаешь, это все еще я, мы одно целое, мы возьмем «Его» с собой…» Она звала меня в наш лес, где каждое дерево было живым и это был наш с ней общий дом, с укромными уголками, хранителями нашей с ней истории. Я ходила с ней в лес, и мы навещали наши деревья, иногда я брала с собой «Его». С каждым прожитым днем «Его» становилось все больше, а девочки все меньше, и вот однажды,  придя в лес, я почувствовала, что все двери закрыты, деревья молчат и я совершенно одна, девочка ушла. Дома меня ждала только стопочка открыток и лоскутков.

Когда в этот лес вошли рожденные мною дети, я рассказала им все истории про все укромные уголки.

Иногда мне кажется,что она идет рядом, и тогда  мой рассказ наполняется неподдельной искренностью.

ОСЕНЬ-ОСЕНЬ

Осень, осень. Пришла. Принесла свой утешительный приз, свой пылающий венок. Холодная, с лицом цвета гнилых яблок, с глазами, в которых стоит не шелохнется темная озерная вода. В лесу только шорох и стук, это падают листья. Они падают, как большие сонные капли, сливаясь в золотом половодье.

 Все что есть в мире желтого и красного, трепещет на фоне прозрачных перламутровых небес.

А теперь ночь, и мы не разговариваем с детьми, как прежде, и мы пишем друг другу письма в skype, и мы живем в одной квартире, но в разных мирах.

Когда приходит осень,мухи падают

Когда приходит осень, она приходит к каждому.Ты все так же бегаешь кругами и так же разводишь суету.  Всякий раз круги становятся все уже ,а суета все бестолковей. Безумный полет осенней мухи - это все еще полет. Вместо посадки-падение. И спасительный обморок в какой-нибудь щели. И покой до весны. А весной все снова будет в порядке и с мозгами и с крыльями.

Доны -Кихоты

Мы бьемся на мечах и дубасим друг -друга, ежедневно, на бегу опрометью, всегда по делу, бьем наотмашь на поражение, в горячечном угаре собственной правоты, таскаем в мозгу тонны компромата, устрашающе орем от нескончаемой слабости, пытаемся сканировать чужое сознание, чтобы нанести упреждающий удар или самому не получить, и все это ради какой-то "великой цели". великая цель - показать, какой ты охуенный молодец. всем. всем по очереди, включая себя самого.

не могу ничего опубликовать

Не могу ничего опубликовать.не знаю как помочь себе в этом. Читаю рекомендации в полном отупении и не знаю что собственно произошло.Некоторое время назад я не могла комментировать посты друзей.сегодня выяснилось,что я и свои посты не могу комментировать.а теперь открылась и невозможность публикации сочинений. если данный текст всеже опубликуется,то собственно не знаю почему .все предидущие попытки заканчивались плачевно

Все сокровища мира

До сих пор я не знаю, зачем нужны сокровища? Наверно, чтобы -владеть. В период отсидки в детском саду я владела  коробочкой из под сигарет «Данхел». Не помню совершенно, откуда коробочка появилась в доме и долго ли я ее выманивала, но мне ее подарили. Из тонкого белого картона с красной  отделкой и золотым теснением, она была великолепна и сама по себе была сокровищем. Туда был положен дырявый камушек –божок, привезенный с моря и кусочек спрессованной слюды, найденный в песочнице. Мне в ту пору уже было известно, что золото и драгоценные камни можно найти на земле. Я искала сокровища в песочнице, и в русле ручейка, и всюду под ногами. С моря я могла привезти просто несметные сокровища, состоящие из огалтованых морским прибоем осколков стекла, но мы везли фрукты - источник витаминов. Помню маленький фрагмент косточки млекопитающего. Она была гладенькой, но все равно до сокровища не дотягивала, и я нарисовала на ней цветочки акварелью. В таком виде косточка уже напоминала предмет народного творчества и достойно упокоилась в коробочке «Данхел».Вскоре я подросла и мне открылись иной способ владения. Назывался он «Секретики». Непременное условие «секретика»-таинственность. Место его расположения доверялось только самым близким друзьям. По всему это была какая-то ступень социализации, замаскированная под игру. Нужно было скрытно вырыть небольшую ямку и в нее последовательно положить сначала кусочек конфетной фольги, затем всякие красивости, и все прикрыть стеклышком от бутылки.Труднее всего было раздобыть достойного размера стеклышко. Во времена моего детства бутылки не били на улицах, их принимали в магазинах, на обмен. Две пустых молочных бутылки меняли на одну с молоком. Затем все тщательно закопать, замаскировать и запомнить место. Запомнить было важно, ведь главное назначение «секретика»-это по секрету его показывать.  

ПОЧЕМУ У ОДУВАНЧИКА ТАКИЕ БОЛЬШИЕ ЩЕКИ...

. Детсадники гуляют организованной толпой. После завтрака. С целью - подышать свежим воздухом. Воздух в стенах любого казенного заведения имеет свой специфический оттенок. В детском саду царил запах пищеблока. Когда утром, тебя сладко дремлющего уютным домашним сном, подтаскивали к подъезду и прислоняли к стене рядом с железной дверью, одновременно, эту самую дверь открывая, в лицо немедленно ударял запах тушеной капусты. Отрезвление происходило моментально. В тот же момент, не давая опомниться, тебя пропихивали в недра. Двери в садовской парадной были специально так устроены, чтобы никто не мешкал на проходе. Упирающимся, действительность напоминала о себе увесистым пинком под зад. Те же, кто истерично выгибались – получали отрезвляющий удар  по затылку. Потом наступало время завтрака и все понуро пялились в тарелки с мертвенно бледной манной кашей, которая тоже почему - то пахла машинным маслом. А само масло выдавалось отдельным кубиком. Единственной отрадой было – зарыть его в каше и потом , когда растает и всплывет желтым озерцом, прокладывать в теле каши масленые дорожки. Кашу, можно было есть не жуя и я ее ела. Вообще в саду нельзя было не есть. Ходили стойкие слухи, что забастовщикам вываливали содержимое их тарелок за шиворот. И не кто- нибудь, а наш великан Искра Михайловна. Пытку едой выдерживали не все. Иной раз насильственный передоз приводил к молниеносному отторжению продукта –обратно в тарелку. Что неминуемо распространялось на большую часть воспитанников. Все дружно по цепочке взрывались узнаваемым возгласом «БУ-ЭЭЭ…и делали «это». А потом сидели несчастные в ожидании расправы.

Но расправа не может длиться вечно и слезы обиды кончаются, и память старается как можно быстрее затереть все следы прилюдного позора.

Я очень плохо ела. Мама почему-то считала  это последствием  того, что в младенчестве мне все протирали через сито, и как следствие - я ленилась жевать. Интересно, встречались ли ей младенцы иного рода, например рвущие своим беззубым ртом шматки мяса. Возможно, это правда и меня утомлял процесс длительного пережевывания пищи. Но организм то, он умный и он свое возьмет. Поступивший в рот кусок я складывала за щеку, потом следующий и следующий. Продукты теснили сами себя и утрамбовывались. Все были счастливы. Тарелка моя пустела. Я шла играть. И даже могла заиграться на долго. Камушки за щекой каменели, все больше сжимались. А когда мы выходили на свежий воздух, я вытаскивала из за щек свой маленький секрет и прятала его под кустом. Вот почему у меня такие большие щеки.

ЕГОРКА

. В один прекрасный день меня, как и во все предыдущие дни дотащили по утренним сумеркам и сдали на «работу». Я в то время работала воспитанником средней группы детского сада. О том, что день будет прекрасным я, конечно, не догадывалась. Начинался он обычно. Я поныла в полной безнадеге и  мне объяснили, «что надо». А как было бы чудесно, если б за завтраком ,а еще лучше как только проснулась, сообщили хоть об одном замечательном событии на грядущий день. В душе появилось бы сладостное тепло и чуть уловимый трепет, а мысли о предстоящих трудностях вообще забыли бы появиться. Меня дотащили до шкафчика с изображением груши и оставили в социуме. Вот тут то и появился Егорка. Он был "новенький", а значит, у меня был шанс подружиться. Мы подружились. Егорка, так же как и я, не умел захватывать необходимые  для поддержания статуса игрушки. Желаемых игрушек нигде не хватает на всех желающих.  Приходилось как-то выкручиваться в этом мире, полном несправедливости и отчаяния. И мы создали свой собственный мир. Чтобы жить в нем не нужно было ровным счетом никаких атрибутов и статусов, лидеров и подчиненных, и уж точно принцесс. Мы стали следопытами, и специализировались на поисках кладов, спрятанных гномами и ведьм, которых зачем-то все хотят прогнать. Это примерно, то же самое, что и охотники за драконами, они только и делают, что странствуют, а всем говорят, что охотятся.

Игра начиналась с  перешептывания. Говорить в полный голос, и тем более орать о таких секретных операциях было нельзя. Нужно было отыскать местечко, где засела ведьма. Для этого мы незаметно вытаскивали из детского бильярда маленький металлический шарик и запускали его катиться по паркетному полу. Шарик катился, катился, а мы ползли следом на коленках. Где шарик застревал в прорехе – там и есть жилище. Следовало все хорошенько обдумать, и мы располагались лагерем возле обозначенного места. В разведку ходили поочередно, выведывали распорядок дня найденной злодейки. Рано или поздно  наступал решающий момент – захвата врасплох и пленения. Мы лежали в засаде, но ведьма не теряла времени даром. Она колдовала и напускала на нас грозного великана по имени Искра Михайловна. Великан ужасно грохотал, выбираясь из за большого канцелярского стола, и сыпал угрозами. Страшная глыба  уже двигалась в нашу сторону, неотвратимо наползала ее монументальная тень. Положение становилось все отчаяннее, как вдруг выяснялось, что хитрая ведьма незаметно перепряталась. Мы бежали и смешивались с толпой. Как хорошо, думали мы, и игра начиналась снова.

Елочки зеленые

Жилищная архитектура нашего города была  по - хрущевски авангардной. На гладких стенах только оконные проемы,  и толстые межпанельные швы.  Зимой запасливые  граждане устраивали  за окном ледник. Умельцы привешивали маленькие на манер французских балкончики,  не умельцы с  эстетическим чувством – сумочки, а все прочие не умельцы –сетчатые авоськи.  Вывешивали, и, кажется, забывали до весны.  Авоськи приманивали синиц, ведь основным содержимым авосек было сало. Идти домой из школы,само по себе приятное занятие.  Конечно, все замечаешь и всему искренне радуешься, потому что на душе  хорошо, свободно и солнышко, и морозе.  Синички висят на авоськах и стучат-стучат как заведенные. С приближением Нового Года там же под окнами появлялись туго спеленатые елки . Чем больше елок на фасадах, тем ближе Новый год. Кое где на оконных стеклах уже  приклеили ажурные снежинки, виртуозно вырезанные из бумажных салфеток,уже совсем скоро нарисуют гуашью аутентичных дедов морозов, заек, белочек и сугробы. Проходит несколько дней и елки теперь выглядывают из окон. Днем мерцают таинственно, пускают солнечные зайчики, а по ночам восторженно светятся цветными огоньками.

        Сходить за елкой на елочный базар – событие. Елку выбирали не спеша, внимательно осматривали со всех сторон, оценивалали стройность и пушистость.Несешь ее домой,она колется и очень ароматно, густо, даже осязаемо как-то пахнет. Люди идущие на встречу  улыбаются, кто-то даже скажет что-нибудь одобрительное.

     Традиция украшать елку в каждой семье была своя. Моя мама с начала распределяла огоньки гирлянды, тщательно маскируя проводки, затем  надевала макушку. Шары и сосульки вешала, с архитектурной точностью, равномерно по кроне. У мамы были свои маленькие секреты, например естественные проплешины в еловых лапах компенсировались длиной нитки, и тогда шарики сидели как атомы в молекуле и составляли структурную основу композиции . Когда  композиция была заложена- меня пускали развешивать игрушечную мелочь -  орешки, баклажанчики, лимончики. Завершал процесс волшебный дождик. Концы его крепили  под макушку и долго раскладывали серебристые нити так, чтобы они ниспадали красивыми волнами. Картонные звезды ,животные и бумажные флажки распределялись на нижних ветвях и завершали композицию.

Анна Матвеевна тоже считала таинство  наряжать елку -очень ответственным делом. Добывать правильную елку всегда поручалось Василию Александровичу. Елка всегда была высокой и стройной. Самые крупные шары вешались ближе к стволу по всей высоте дерева.  Потом ,выбираясь из глубины, игрушечки делались все мельче и мельче и на самых кончиках еловых пальцев висели совсем  крошечные шарики. Старинные человечки из ваты и стеклянные персонажи прятались в  ветвях, и их полагалось отыскивать. Венчали все это феерическое богатство нити стеклянных бус, а дождик если и был ,то он просто стекал по веточкам как тоненькие струйки воды.

 Я хотела стать взрослой и одной из ступеней взросления, как мне тогда казалось, была возможность купить и нарядить елку самой. Если измерять мою взрослость елками, то она наступила к тринадцати годам. А если мерить ее собаками – то к одиннадцати. Но кое по каким единицам отсчета,  я так и не могу с уверенностью сказать - повзрослела.

Они создали этот мир по образу и подобию

Анна Матвеевна писала научные статьи о древне - русской архитектуре, а Василий Александрович писал картины, на которых неизменно присутствовала сама Анна Матвеевна, или дом, в котором она жила или маленькая или подросшая дочь Аня.
 Анна Матвеевна была по образованию архитектор, но не проектировала новые дома, а спасала старые. Вместе с единомышленниками ездила на обмеры разрушающихся церквей. Благодаря таким вот подвижническим экспедициям сохранились точные планы и разрезы церквей уничтоженных войной. Обязательно придет время, когда решат восстанавливать, все что порушили, и смогут сделать это по тетианиным чертежам. В память об экспедициях на шкафу поселилась тяжеловесная золоченая капитель, бывшая  некогда деталью погибшего иконостаса, а на стене красовался нарядный ярославский изразец с птицей. Потолок собирала люстра, сделанная из корневища дерева отшлифованного водами реки Волги и трех  лампочек на белом проводе. В комнате всегда стоял массивный мольберт с начатой работой. Василий Александрович писал каждый день. Писал маслом по загрунтованной бумаге. Он никогда не участвовал в выставках и не продавал свои работы. Василий Александрович просто выбрал это занятие делом своей жизни и никогда  с тех пор не сидел без дела. А еще были другие общеполезные дела, возложенные, как мне кажется, им самим на себя. Кормление рыжей кошки ,а в последствии серого кота, чтение художественной литературы вслух для дочери Ани практически до ее замужества, а следом для внучки Мани, варка мужского борща. Возможно, способ варки мужского борща изобрел он сам.
Рецепт борща: все компоненты закладывались в кастрюлю одновременно практически целиком и варились несколько часов до готовности мяса. Соль в кастрюлю не клали. Была естественная сладость и очень вкусно

Продолжение

Звонок был хриплый. Свет в коридоре от лампочки где-то высоко – высоко под потолком создавал таинственный теплый колорит. Там же высоко заканчивались и книжные полки, занимающие весь и без того узкий коридор. На нижних ярусах за стеклом мерцали в полумраке фарфоровые чашечки, маленькие скульптурки и что-то что можно обобщенно назвать - всевозможные сокровища . Зачарованный мир начинался прямо здесь.А потом он равномерно распределялся по всем уголкам квартиры. На кухне тоже жили красивые чашечки и  серебряные ложечки с витыми ручками. Круглый обеденный стол накрывала клеенчатая скатерть, аккуратно подколотая кнопочками по краям.  В серебряной сахарнице всегда лежали вкуснейшие на всем белом свете шоколадные конфеты фабрики «Красный октябрь», а чай заваривали обязательно «грузинский», у него яркий аромат.
  
Чаще всего наши визиты были по случаю праздников. В праздники традиционно пекли правильные пироги с капустой, в которых мало теста и много начинки. На белоснежную скатерть в глубокой прозрачной посудине ставили винегрет, приготовленный особо живописным способом. В нем свекла не красила картошку в розовый цвет. Вино разливали по хрустальным бокалам и каждый раз специально для детей устраивали перезвон.

Детский взгляд на вещи.2

    Была одна такая удивительная квартира, жили там удивительные люди и удивительные вещи, а еще какой-то особенный вкусный запах. Меня приводили в эту квартиру еще совсем маленькой девочкой, и когда я выросла, я приходила в нее сама. Практически два десятилетия раз за разом навещала я этот затаенный мир, и он совершенно не менялся. Люди,создавшие этот мир, закончили Питерскую академию художеств. Они были на целое поколение старше моей мамы. Все не решаюсь начать описание. боюсь, деталировка  разрушит тонкий мир. А вернуться на прежнее место уже нельзя, все умерло, и давно. Квартира то осталась, и мебель, и многие вещи и мое желание туда вернуться. И даже не важно, что приходя в квартиру, я не вижу того, что каждый раз предвкушаю там увидеть. Просто когда я иду по аллее к дому и возвращаюсь оттуда, я знаю, что это оно, то зачарованное место,  которое я, должно быть, любила еще глазами моей мамы или еще раньше, когда душою бестелесной была послана обрести здесь поблизости жизнь земную.
 .